Политические деятели нынешнего времени нам всем хорошо известны, а вот деятели Февральской революции 1917 г., потрясшей всю Россию, стали проявляться недавно, после снятия всей идеологической и политической шелухи, как картины старых мастеров после реставрации. Одним из лидеров российского общества начала прошлого XX века оказался житель тульского края, видный земский деятель князь Георгий Евгеньевич Львов, лично возглавивший Временное правительство новой и демократической страны. Его кандидатуру поддержали и уходящая императорская власть в лице Государя Императора Николая II, и вся либерально-демократическая часть России, и действующая армия, боеспособность которой в большой мере зависела от работы общественных организаций возглавляемых князем.
Род Львовых один из старейших русских княжеских родов, ведущий свое начало с IX века от основателя древнерусского государства легендарного Рюрика, потомки которого дожили и до настоящего времени. В прошлом многие представители этой фамилии играли заметную роль в истории нашей страны. Но к началу XIX века и так небогатые кн. Львовы оскудели и, несмотря на принадлежность к высшей российской аристократии, естественно, не могли рассчитывать на блестящее будущее. Отец кн. Евгений Владимирович Львов (1818 - 1896) получил образование в институте корпуса инженеров путей сообщения. Однако служба по специальности его не привлекала и Львов служил сначала в Департаменте государственных имуществ, а позднее в 1-м Московском кадетском корпусе инспектором классов. В конце 40-х гг. Евгений Владимирович Львов женился на мелкопоместной дворянке Варваре Алексеевне Мосоловой, получившей в наследство от своей богатой родственницы имение Поповку в Алексинском уезде Тульской губернии. В 1858 г. кн. Львов выходит в отставку и вскоре выезжает вместе с женой и детьми за границу в Германию, где в это время проживал его старший брат Дмитрий, чтобы дать старшим детям европейское образование. Именно здесь, во время пребывания семьи за границей в Дрездене - столице Саксонии, 30 ноября 1861 г. и родился кн. Георгий Евгеньевич Львов. Абсолютно не умевший с детства говорить по-русски он, в дальнейшем, во всех своих поступках стал мерить жизнь необходимостью служения Отчизне.
После отмены крепостного права Львовы вынуждены были вернуться в Россию, ибо иных источников существования, помимо доходов от имения, семья не имела. С 1869 г. вся семья переезжает на постоянное жительство в Поповку, которая с этого момента становится единственной надеждой на будущее. Шесть лет беззаботного детства проведенные Георгием Евгеньевичем в имении «на вольной луговине деревенской жизни» наложили неизгладимый отпечаток на всю последующую жизнь, а такие черты характера как: простота и скромность, мягкость и созвучные природе среднерусской полосы сохранились у него на протяжении всей жизни. В посвященном ему жизнеописании Т.И. Полнера читаем: «...тихий, простой и скромный. Он был необыкновенно привлекателен и мил».
Его родители: отец - просвещенный алексинский помещик, надворный советник кн. Евгений Владимирович и мать Варвара Алексеевна, трогательные в своей любви и идеалах, много сделали для образования окрестного населения, писали учебники для начальной школы и книги для детей, которые одобрял и рецензировал гр. Л.Н. Толстой, друживший с семьей кн. Львовых. Более того, они открыли в своем доме школу для крестьянских детей, основали и были попечителями школы и библиотеки в г. Алексин. Живя наполненной жизнью тружеников, родители смогли дать такой-же запас сил и своим детям. Все их сыновья смогли стать известными личностями России начала века, несмотря на семейные финансовые затруднения: имение разорено и многократно заложено в банке, средства для жизни и образования детей приходилось зарабатывать повседневным трудом.
Гостеприимный дом Львовых в Туле в этот период времени становится одним из центров светской жизни города. В нем часто бывали губернатор и вице-губернатор, архиерей и руководители судебного ведомства, прогрессивные помещики и деятели культуры, в том числе писатели М. Е. Салтыков-Щедрин, служивший тогда управляющим Тульской казенной палаты, и, конечно же, давний знакомый семьи Львовых - гр. Л.Н. Толстой.
Для обучения младших сыновей Сергея и Георгия выбор родителей пал на частную классическую гимназию Л.И. Поливанова, имевшего репутацию выдающегося педагога и автора знаменитой хрестоматии. Однако, гимназические годы учебы Георгий Евгеньевич впоследствии вспоминал, как самые безрадостные годы своего отрочества и юности, которые не оставили в его памяти светлых воспоминаний. Будучи уже в старших классах гимназии в московском доме гр. Олсуфьевых молодой Георгий Евгеньевич находил больше развлечений, чем духовной пищи. Младший из братьев гр. Дмитрий Адамович Олсуфьев впоследствии так охарактеризовал князя: «Он был чистых, скромных нравов: ни в попойках, ни в распутстве, ни в сальных разговорах с товарищами он не участвовал. Но трудовую школу жизни… он начал проходить рано, и это, конечно, и способствовало и развитию в нем сильного характера, и исключительного трудолюбия… в моем представлении Георгий Львов остался человеком, далеко не разгаданным мною. Он был скромный, не блестящий, серый, но с большою внутреннею духовною и умственною жизнью, с сильным, почти аскетическим характером…».
По окончании гимназии, вернувшись в родовое имение, князь в меру своих сил и способностей все свободное время помогал брату Сергею по хозяйству. А для продолжения образования им был избран юридический факультет Московского императорского университета, который ранее закончил старший брат Алексей. Диплом об окончании университетского курса Львов получил в 1885 г. и в дальнейшем большая часть молодости и зрелой жизни князя была связана с работой в земствах, что возникли в России после принятия Императором Александром II «Положений о губернских и уездных земских учреждениях».
Георгий Евгеньевич начинал свою общественную службу в Тульском губернском земстве в 1892 г. как гласный от Алексинского, поработав и в Ефремовском уездах. В 1906 г. его уже избрали депутатом I Государственной Думы. Таким образом, Львов был гласным Тульского губернского земского собрания пятнадцать лет: являлся членом четырех редакционных и стольких же ревизионных комиссий, входил в состав долгосрочных и кратковременных комиссий по народному образованию, медико-санитарной, сельскохозяйственной, дорожной. Кроме работы в многочисленных комиссиях, князь по поручению губернской земской управы выступал на заседаниях земских собраний с докладами, предварительно глубоко изучая тот или иной обсуждаемый вопрос. За заслуги на этом поприще Георгий Евгеньевич был награжден орденом Св. Станислава 2-й ст. Проблемы народного образования, устройство детских приютов, помощь страдающим от голода крестьянам - вот далеко не полный список его повседневных трудов.
Львов был убежден в том, что правительство должно было иметь четкую программу помощи людям в неурожайные годы, когда голод распространялся на десятки губерний России. Князь предлагал не ограничивать земство какой-то одной формой помощи голодающим крестьянам, говорил о бинарной системе, о взаимодействие государственных, общественных, частных лиц. Как человек дальновидный Георгий Евгеньевич подчеркивал государственную значимость продовольственной проблемы, ставя ее по важности в один ряд с проблемой перевооружения российской армии. На такой высокий уровень он предлагал поднять решение вопроса борьбы с голодом.
Работая в Тульском губернском земстве, Львов раскрылся как человек государственно-мыслящий, как политик нового поколения. Именно в эти 90-е гг. XIX в. начинают складываться его общественно-политические взгляды либерального монархиста. Георгий Евгеньевич считал, что для процветания отечества нужно объединить деятельность земских гласных и земской интеллигенции в губернии. И первым шагом к такому сотрудничеству виделось созданием объединенных медико-санитарных советов при земской управе, которые организовали работу по медицинскому просвещению населения, борьбу с эпидемиями, оказывали помощь земским больницам, аптекам. Как земский гласный, князь сделал свой политический выбор, он вошел в группу земцев-либералов, стоявших за реформы, способные уничтожить бюрократический произвол, за осуществление гражданский прав. Имя Львова стало известным в земской среде, с ним стали связывать определенные успехи в земской жизни губернии.
В 1903 г. Георгий Евгеньевич был избран председателем тульской губернской земской управы. В архивных документах зафиксировано, что в феврале последовало его утверждение МВД, а в августе Львов приступил к работе, предупредив коллег, что не сможет сразу приступить к обязанностям главы управы. Дело в том, что в начале 1903 г. его супруга Юлия Алексеевна (урожденная гр. Бобринская) тяжело заболела. Ее лечили лучшие московские специалисты, потребовалась срочная операция, но все это не помогло. Княгиня скончалась 12 мая 1903 г., а совершенно потрясенный князь укрылся в Оптиной Пустыни: до конца своих дней он остался вдовцом и не имел детей. В такой тяжелый и трагический для себя период жизни Львов встал во главе Тульского земства.
Как председатель земской управы он осуществлял общий надзор за делами управы и ее отделов, следил за отчетностью, нес ответственность за содержание докладов управы. В тот период земская управа сосредоточила внимание на учреждениях здравоохранения и призрения. Были отремонтированы и переоборудованы отделения губернской земской больницы, улучшено санитарное состояние и обслуживание земского приюта для подкидышей и сирот; выстроен комплекс сооружений для психически больных людей: больница, хлебопекарня, баня, прачечная, водокачка, электрическая станция. Когда в июне 1905 г. состоялись выборы новой земской управы, то председателем управы был вновь избран князь, набравший 35 голосов из 60.
Либеральное земство приветствовало Манифест 17 октября 1905 года, считая необходимым воспитывать в гражданах навык к свободе, чтобы из свободы не родился беспорядок и своеволие. 6 июня 1905 года была организована представительная земская делегация к императору Николаю II с верноподданническим прошением во главе с кн. С.Н. Трубецким, в которой участвовал и кн. Г.Е. Львов. После издания Манифеста о даровании свобод, председатель Совета министров гр. С.Ю. Витте предлагал Львову занять пост министра земледелия, однако этот план не был осуществлен.
Очередной грубый выпад губернской администрации против Георгия Евгеньевича заставили того уйти из руководства местного земства и выдвинуть свою кандидатуру на выборах в I Государственную Думу. Так, одновременно с деятельностью в тульском земстве Львов с 1904 г. включился в Российское общеземское движение. От блока кадетов и октябристов он и был избран депутатом в Думу в 1906 году, где во все время ее работы старался трудиться в разнообразных комитетах, а не выступать с трибуны. После разгона I Думы 200 делегатов ее выехали в Выборг, где после 2-х дней возбужденных совещаний подписали зажигательное воззвание к народу. Князь один из немногих его не подписал, считая ненужным ввергать страну в анархию гражданского неповиновения и ответных шагов правительства. Позднее не сойдясь во взглядах с направленностью новых действий кадетской партии он покидает ее ряды.
Со времени образования земских учреждений, которые согласно закону о земской реформе должны были заниматься исключительно местным хозяйством, обнаружилось и их стремление к объединению. Инициатором налаживания связей между отдельными земствами в начале ХХ века выступила московская губернская земская управа во главе с ее председателем Д.Н. Шиповым, который решил привлечь Георгия Евгеньевича к общеземской деятельности, разглядев в нем талант организатора практических дел.
Когда 14 российских губернских земств из двадцати одного высказались за участие в помощи раненным русским воинам на фронтах русско-японской войны: госпитали, лазареты, перевязочные пункты, походные кухни, Львов был избран главноуполномоченным общеземской организации, действовавшей в Манчжурии. Он выехал туда в мае 1904 г. малоизвестным земским деятелем, в распоряжении которого было 360 человек (врачей, сестер милосердия, поваров), в том числе и два тульских врачебно-питательных отряда. Там, находясь во главе трудного, ответственного и обширного дела князь проявил огромную трудоспособность, политический такт, спартанскую простоту и нетребовательность личных качеств, организаторский талант и практическую хватку, что обеспечило четкую работу в сложных военных условиях земским отрядам. Его биограф Т.И. Полнер писал, что Львов был главным организатором земских успехов среди неудач непопулярной войны. При возвращении в Москву в начале октября 1904 г. он стал одним из героев русского общества и со времени японской компании имя князя стало широко известным и популярным не только в земских кругах.
Под влиянием военных неудач правительство пошло на некоторые уступки, не препятствуя земским деятелям собираться на частных квартирах для обсуждения своих проблем. В начале ноября 1904 г. в Петербурге состоялся знаменитый земский съезд, впервые высказавший открыто конституционные чаяния русской интеллигенции. Заместителями председателя съезда избрали ветерана и корифея земского движения, тверского земца И.И. Петрункевича и новичка в общеземском движении, туляка, Г.Е. Львова. На съезде он вошел в группу земцев - конституционалистов. Князь был также избран в состав земского бюро, исполнительного органа между земскими съездами. А в программу работы этого съезда был включен вопрос о помощи больным и раненым воинам. Львов выступил с отчетом о почти годичной деятельности общеземской организации в Манчжурии, который был воспринят с одобрением. Здесь на съезде впоследствии возникла мысль о перенесении общеземской деятельности в России, направив ее на борьбу с голодом, эпидемиями и другими народными бедами.
С началом революционной смуты 1905 г. созывать подобные съезды стало особенно трудно. Неоднократно Георгий Евгеньевич входил в состав особых земских депутаций, которые ходатайствовали об этом перед царем, князь умел ладить с большими чиновниками. Он участвовал во всех шести земских съездах 1904 - 1905 гг. Львов пережил за этот период глубокую эволюцию своих аполитических воззрений, став земцем-конституционалистом, признанным лидером общеземского движения. Но с организацией политических партий и работой 4-х Государственных Дум земские съезды утратили свое былое общественное значение.
Общеземская организация осталась, но ее работа уже не касалась вопросов политических. Ее главное внимание займут проблемы помощи русскому народу в чрезвычайных ситуациях голода, переселенческой политики, эпидемии. Георгий Евгеньевич - по-прежнему во главе этого движения. Не желая и сам заниматься политикой, он вновь организует общеземскую благотворительную деятельность. Там, где обнаруживается общенародное бедствие, там, где нужна скорая и действенная помощь - там находился и работал Львов. Он организовал (1906 - 1907 гг.) общеземскую помощь подвергшимся голоду регионам России. Когда в конце лета 1906 г. почти целиком сгорел деревянный город Сызрань, Общеземская организация снарядила туда врачебно-питательный отряд. Были открыты амбулатории и столовые, хлебопекарни и лавки необходимых товаров, продовольствия.
По инициативе князя общеземская организация осуществила большую продовольственно-благотворительную и врачебную помощь переселенцам, пострадавшим в (1907 - 1909 гг.) при столыпинской аграрной реформе в Сибири и на Дальнем Востоке. Все эти годы Георгий Евгеньевич занимался исключительно практической работой, затрагивающей нужды народа, именно такая работа у него лучше всего получалась. А на основе своих личных наблюдений и обработки статистических исследований Дальневосточного края и Сибири им была опубликована и благоприятно встречена в обществе книга «Приамурье». В том же году Львов выехал в Канаду знакомиться с бытом русских переселенцев пересек американский континент от океана до океана. А позднее, уже в 1913 г. он участвовал и выиграл с большинством голосов выборы на должность городского головы г. Москвы, но не был утвержден МВД. Активно способствовал открытию технического университета в Перми.
К середине июля 1914 г. Московское губернское земство планировало провести ряд совещаний относительно создания центральной санитарной организации земского типа, т.к. подобное учреждение было необходимо в условиях надвигающейся войны. Георгий Евгеньевич, как руководитель созданной еще в период русско-японской войны Общеземской организации, оказался в числе лиц, приглашенных к обсуждению этого проекта. Речь тогда шла об организации эвакуации больных и раненых воинов из распределительных пунктов с последующим размещением их в местных госпиталях, создавать которые также должен был будущий Всероссийский земский союз (ВЗС).
На учредительный съезд ВЗС, что проходил 30 июля 1914 г., съехались представители 35 губернских земств. Имя князя в то время было широко известным и популярным в Российском обществе и 37 голосами против 13 - Львов стал главным уполномоченным Земсоюза. Созданная организация объединила все губернские земства России, кроме Курского, консервативное руководство которого в пику либералам решило действовать самостоятельно. А несколькими днями спустя, городские головы страны, следуя земскому примеру, объединились во Всероссийский союз городов (ВСГ) с аналогичными же функциями.
Тем временем Георгий Евгеньевич приступил к налаживанию текущей работы Земсоюза. Не будучи «кабинетным» руководителем, он постоянно находился в гуще дела и среди людей. Начались его бесконечные поездки в Петроград, где князь посещал министерства и различные ведомства с целью координации будущих действий, а также с ходатайствами о выделении необходимых для дела денежных субсидий. Посещение служащих, работающих во вновь созданных мастерских и складах, участие в различных ведомственных комиссиях - Львова не так-то просто было застать в здании на Маросейке 7, где располагался Главный комитет ВЗС. И вскоре Земсоюз в огромных количествах начал заготавливать для действующей армии теплые вещи да белье. А уже в первые месяцы войны около его центрального аппарата выросли и приступили к работе многочисленные отделы, количество которых на протяжении войны все неуклонно возрастало: центральный склад, отдел санитарных поездов, отдел по приему пожертвований, медико-санитарный и эвакуационный отделы, канцелярия, бухгалтерия, касса и пр. и пр. Состояние санитарной помощи в Действующей армии в первые месяцы войны было ужасающим и свидетели тому - воспоминания и рассказы современников. В создавшихся условиях правительство было просто вынуждено обратиться за поддержкой к столь нелюбимой им общественности, которая в лице ВЗС и ВСГ предлагала свою действенную помощь воюющей стране.
В годы войны руководители многих гуманитарных комитетов и лазаретов, которые открывались на средства членов царской семьи, коммерческих обществ и частных лиц, желали видеть Георгия Евгеньевича на торжественных открытиях своих детищ и предлагали войти в состав руководства. На большинство из них Львов отвечал вежливым отказом, целиком посвящал себя выбранной однажды земской работе, безумно уставая и принося в жертву Отчизне моральное и физическое здоровье. Бесчисленны примеры его напрасных попыток достичь взаимопонимания с чиновниками и множество не поддержанных земских инициатив. Это и участие Земсоюза в борьбе с эпидемической угрозой, и организация инженерно-строительных дружин, и опека над душевнобольными бойцами, и, наверное, самый насущный вопрос - помощь беженцам.
Всероссийский земский союз с самого начала своего существования оказался в двусмысленном положении, нелогичность которого будет обостряться вплоть до Февральской революции. С одной стороны, правительство стало выделять организации миллионные субсидии, ставя перед земцами все новые и новые кардинальные задачи, изначально не входившие в круг обязанностей, очерченных ВЗС. Это заготовка медицинского оборудования и препаратов, изготовление противогазов для армии, оборудование санитарных поездов, закупка и пошив солдатских сапог, эвакуация промышленных объектов из оставляемых нашими войсками территориях, и даже боевое снабжение армии. К 1916 г. бюджет Земсоюза составлял уже 600 млн. рублей и продолжал неудержимо расти. В июне 1915 г. в условиях широкомасштабного отступления русской армии на Юго-Западном фронте ВЗС и ВСГ на паритетных началах образовали Главный комитет по снабжению армии (Земгор). Новое направление работы союзов потребовало отдельного организационного оформления, поскольку организация боевого снаряжения войск не могла осуществляться под флагом Красного Креста. Возглавили Земгор соответственно кн. Г.Е. Львов и М.В. Челноков.
С другой стороны, правительство, опасаясь выхода либерального большинства ВЗС из-под контроля и считая его «революционным гнездом, крепнущим на правительственные деньги» всеми силами старалась ограничить рост влияния и могущества земского объединения. Зачинателями в критике нерационального использования Земсоюзом средств и его безотчетности по деньгам осенью 1915 г. стали монархисты. Актуальные в консервативных кругах обвинения подхватило высшее чиновничество, шантажируя земцев возможной ликвидацией организации. Дело дошло до того, что сановники, посещавшие политический салон премьер-министра Б.В. Штюрмера в июне 1916 г., призывали к немедленному аресту его руководителя Львова.
Борьба с эпидемической угрозой в армии и прифронтовых зонах, которую Земсоюз пытался наладить еще в начале 1915 г., потерпела фиаско из-за стойкого нежелания правительства позволить земцам доминировать в данной сфере. Совет министров постоянно откладывал рассмотрение этого вопроса, отсылая Георгия Евгеньевича из одной инстанции в другую. Между тем Главный комитет ВЗС постоянно получал информацию об учащающихся вспышках холеры и тифа из приграничных территорий Западной Украины и Белоруссии. Губернские комитеты, ожидая конкретных указаний и денег, настойчиво обращались к руководству организации. Такое положение дел вынудило князя в марте 1915 г. минуя общепринятый порядок, напрямую обратиться к Верховному главнокомандующему. Еще более печальную картину видим в организации помощи беженцам. В результате бесплодных попыток согласовать свою работу с правительственными инструкциями, так и не дождавшись финансирования и наблюдая неприкрытое противодействие высшего чиновничества, Главный комитет ВЗС решил проблему беженцев в чисто политическом ключе. 16 ноября 1915 г. ВЗС официально сложил с себя «возложенные собранием уполномоченных обязательства по объединению деятельности земств в помощи беженцам». При этом Земсоюз не отказывался продолжать уже начатую работу в данной области, просто масштабы его работы оказались впоследствии значительно сокращенными.
Именно с этого момента можно прямо говорить о появлении Георгия Евгеньевича на арене «большой» политики. Выборгское воззвание, которое князь не подписал в 1906 г., казалось бы, поставило точку на политической карьере князя, лишний раз, доказывая внутреннюю аполитичность и его миролюбие. Безусловным катализатором в дальнейшей смене политических ориентиров Львова, которых он сам не хотел и которым в глубине души был не рад, стала его активная работа в Земсоюзе и сложные, а порой и унижающие достоинство взаимоотношения с властью, которые он по долгу службы обязан был поддерживать. Именно 1916 г. во многом предопределил включение Георгия Евгеньевича в общественно-политическую борьбу. Постепенно отдаляясь от активного хозяйственного руководства Земсоюзом, он все более участвует в политических заседаниях на квартирах лидеров либеральных партий, посвященных обсуждению ситуации в стране и ее будущему. А уже в октябре 1916 г. Сам кн. Львов посещает Ставку и беседует с генералом М.В. Алексеевым относительно отстранения императрицы Александры Федоровны от «влияния» на политические решения мужа и утверждения правительства нового состава.
Для разогнанного полицией съезда уполномоченных земств 9 декабря Георгий Евгеньевич подготовил замечательную речь, которая так и не была произнесена. «Мы прошли, этот тяжелый путь государственного труда под непрестанным обстрелом враждебной к нашей работе власти… Власти нет, ибо в действительности правительство не имеет ее и не руководит страной», - писал князь. А после того, как полицмейстер составил протокол о закрытии съезда, Георгий Евгеньевич, вскочив на стул, воскликнул: «И все-таки мы победим, мы победим, господа!». Не правда ли, удивительные метаморфозы происходили со спокойным и ранее малозаметным на многолюдных собраниях человеком?
Говоря о Львове как руководителе, необходимо отметить многие положительные стороны его деятельности во главе ВЗС и Земгора. Георгий Евгеньевич задумал и осуществил небывалое по своим масштабам в истории России дело. Общественные организации, будучи незаменимыми в мобилизации сил страны, не лимитировались рамками бюрократической волокиты, и формалистики от которых всегда страдает любая деятельность у нас в стране. Сам не большой любитель формальностей, в интересах живого дела князь часто действовал в обход официальных инстанций, нередко навлекая на себя критику чиновников. Но, безусловно учитывая огромную пользу деятельности организации, все же нельзя не упомянуть и некоторые спорные моменты в оценках его руководства союзом. Георгий Евгеньевич представлял собою своеобразный тип лидера, называемый психологами либерально-демократическим или сочетанием «незаметного» руководителя с «коллегиалом». Такой директор, с одной стороны, мало вовлекается в процессы руководства, делегируя большинство своих функций подчиненным, а с другой - активно поощряет инициативу сотрудников, советуясь с ними и поддерживая дружескую атмосферу творчества. Люди, знавшие работу князя и взаимоотношения в коллективе изнутри, отмечали, что он был «живым и вдохновляющим центром» работы, душой Земсоюза. Чиновник Министерства земледелия А.А. Татищев писал, что в среде своих сотрудников Львов «вызывал какое-то обожание и преклонение». Однако некоторые современники, побывавшие в Главном комитете ВЗС, вспоминали, как, часто не глядя, он подписывал бумаги, которые приносили сотрудники, из-за своей сильной занятости позволяя им подписываться его именем даже на официальных телеграммах.
В нашей стране рано или поздно такой стиль руководства должен был привести к появлению злоупотреблений со стороны недобросовестных сотрудников организации. Интересно, что князь всегда горячо защищался от обвинений в попустительстве, уверяя, что ему ничего об этом не известно. Между тем Департамент полиции, особенно пристально следивший за ВЗС в период с 1915 г., регистрировал огромное количество поступавших доносов, особенно из фронтовых его комитетов. Массовый прием на работу родственников работающих и земских служащих призывного возраста, финансовые махинации, происходившие в местных комитетах, и, наконец, частые случаи революционной пропаганды «земгусарами» в армии - вот главные обвинения, содержащиеся в таких докладах. Эти отрицательные явления, к которым Георгий Евгеньевич лично не имел прямого отношения, значительно дискредитировали сам Земсоюз в глазах определенной части общества. В Москве бродили слухи, что ВЗС имеет свою «таксу» для приема на работу молодых людей, в зависимости от «брони на места от покушений воинского начальника». Справедливости ради нужно сказать, что другие тыловые организации грешили коррупцией в не меньшем объеме. Однако сравнительно небольшие численные по кадрам размеры этих учреждений и их государственный статус не позволяли правым кругам так же рьяно обвинять последних в злоупотреблениях, как доставалось в «патриотической» печати ВЗС и ВСГ. Вышеупомянутые негативные явления особенно широко проявились к 1916 г.
Будучи руководителем ВЗС и расширяя сферы своей деятельности, Львов обладал еще и очень редким талантом - он умел добывать у правительства для союза огромные средства. В этой заслуге князю не могли отказать даже его недоброжелатели и враги. Пропуская через свои руки миллионы рублей, он прожил жизнь очень скромно да так и умер, не оставив после себя большого наследства. Позднее, мемуаристы, которые характеризовали деятельность Георгия Евгеньевича без прикрас и даже частенько с явным оттенком критики, тем не менее, единодушно и твердо отмечали его личную непричастность ко всем происходившим финансовым злоупотреблениям в Земсоюзе. Читая их отзывы о Львове, необходимо учитывать, что именно его политическое поражение как главы Временного правительства главным образом и перечеркнуло прежние его земские достижения и доброе имя, которое князь по праву заслужил за многие годы общественной жизни и служения Отечеству. Значительная часть русского общества, покинувшая страну в годы гражданской войны, склонна была обвинять Георгия Евгеньевич во всех грехах, часто делая его жизнь в эмиграции невыносимой.
Созданный путем объединения ВЗС и ВСГ в июне 1915 г. Земгор стал центром своеобразной добровольческой и трудовой мобилизации той части интеллигенции, которая во время Русско-японской войны была настроена пораженчески. Соприкосновение с армией оздоровило и отрезвило общественное мнение, придавая деятельным порывам людей стойкость и деловитость. Своей гуманитарной работой Земский и Городской союзы спасли миллионы жизней наших соотечественников, будь то раненые солдаты или бегущее от наступления вражеских армий мирное население. Уход за ранеными в летучках и санитарных поездах Земсоюза носил более человечный характер, чем те же услуги в военных госпиталях - часто бытовые, сравнительно мелкие заботы, скрашивали суровую фронтовую жизнь. В холодные ночи военных перебросок солдаты очень ценили возможность выпить кружку горячего чая, а присылаемые к праздникам подарки наполняли их сердца теплом. Невиданное по масштабам финансирование большинства инициированных правительством начинаний ВЗС и ВСГ в конечном итоге сделало их мощным фактором российской общественной жизни, позволив непосредственно вступить на арену политической борьбы за демократическое общество.
Переход России к либерализму происходил в тяжелейшее время. Три года страна вела несчастливую войну против Германии и ее союзников, которая привела, в конечном итоге, к экономическому и политическому кризису. Народ устал от неудач, и стране требовалось «ответственное министерство», облеченное народным доверием. Бурные события Февральской революции 1917 г. в Петрограде привели к отречению от престола Императора, членов его семьи, созданию первого в России демократического правительства, вставшего на путь либеральных реформ. Временное правительство провозгласило для всех народов страны политические свободы, права граждан, ликвидировало все сословные привилегии, национальные ограничения, карательные учреждения, отменило репрессивное законодательство, выпустило из тюрем и ссылки политических заключенных и т.п., впрочем, - все то, что в свое время провозглашалось лозунгами восставших граждан в 1905 г.
Первостепенную роль в формировании нового правительства сыграл Временный комитет Государственной думы - куда вошли деятели Прогрессивного блока, в основном это были представители партий октябристов и кадетов. Именно вокруг этого ядра собирались в первые дни Февральской революции 1917 г. основные движущие и либеральные силы реформаторов. Комитет с первых дней революции пользовался значительным влиянием и среди солдат, чьи части были расквартированы в Петрограде. Когда отречение от престола Императора Николая II стала реальностью - Временный комитет Государственной думы и ЦК партии кадетов сразу же начали активно обсуждать вопрос о правительстве народного доверия, формировать этот высший орган новой власти. Им должно было стать правительство временное, назначенное управлять страной до времени проведения всероссийского Учредительного собрания.
Кн. Львов возглавил правительство и осуществлял в нем функции председателя и министра МВД. 2 марта 1917 г. имя именно Георгия Евгеньевича назвал император Николай II в своем указе о назначении его председателем Совета министров. А в свое время Родзянко тоже давал согласие на эту кандидатуру будущего премьера. Вот состав первого кабинета министров Временного правительства. Возглавил Временное правительство известный либерал, глава Земгора кн. Г.Е. Львов. Министром иностранных дел стал известный кадет П.Н. Милюков, военным и морским министром - октябрист А.И. Гучков, министром юстиции был назначен социалист А.Ф. Керенский, земледелия - А.И. Шингарев, путей сообщения - Н.В. Некрасов, народного просвещения - А.А. Мануйлов, торговли и промышленности - А.И. Коновалов, финансов - М.И. Терещенко, товарищем министра внутренних дел, исполнявший обязанности министра - Д.М. Щепкин. Кроме того, в заседаниях Временного правительства принимали участие: обер-прокурор Святейшего Синода В.Н. Львов (однофамилец), присутствовал также государственный контролер И.В. Годнев.
Следует уточнить, что в период Февральской революции также начали формироваться Советы рабочих и солдатских депутатов - в частности Петроградский. Однако в первые дни революции они не являлись достаточно влиятельной силой и поэтому не смогли серьезно вмешаться в борьбу за власть. Советы стали реальной политической силой уже позднее, и тогда соперничество этих двух сил привело к возникновению так называемого двоевластия. Петроградский Совет сумел включить в состав Временного правительства лишь одного своего выдвиженца - А.Ф. Керенского.
Основным руководящим органом правительства являлось совещание министров или «большой совет», действовал также и «малый совет» - это было совещание товарищей (заместителей) министров. В заседаниях участвовали: министр-председатель, министры: внутренних дел, финансов, военный и морской, юстиции, путей сообщения, земледелия, торговли и промышленности, иностранных дел, народного просвещения и иные высшие государственные чиновники. В первые месяцы деятельности Временного правительства многие важнейшие политические решения принимались по согласованию с Временным комитетом Государственной думы (например, состав первого коалиционного правительства был согласован в мае 1917 г. с Временным комитетом). В июле - все уже решалось без согласования с ним, и в то же время усиливалось влияние ЦИК Советов. И, прежде всего Петроградского совета, причем это влияние постоянно нарастало, а авторитет государственной власти, в свою очередь, падал, не сумев найти опору во взбудораженных либеральными раздольем массах. Поэтому вопрос о власти, о взаимоотношениях с Советами, о борьбе за свое влияние на массы волновал Временное правительство в первую очередь. Отдавая дань настроениям, царившим в обществе в первые дни Февральской революции, был арестован ряд бывших царских министров; принимается постановление об образовании Чрезвычайной следственной комиссии для проведения над ними следствия. Объявлена всеобщая амнистия, при которой получили свободу политические каторжные и ссыльные, а 25 апреля была отменена и сама административная ссылка, ранее широко применявшаяся.
Большое внимание в этот период Временное правительство уделило решению проблем национальных окраин империи. Уже в начале марта были отменены все национальные, вероисповедные, сословные ограничения при подготовке офицеров, отменена процентная норма для евреев при их поступлении в высшие учебные заведения, внесен законопроект об отмене всех национальных и религиозных ограничений. 4 марта отменены все статьи законов, ограничивавших конституцию Финляндии. Временное правительство совершило ряд принципиально верных шагов - прежде всего передачу власти органам самоуправления; избираемым на демократической основе, но при этом наибольшие трудности испытывало именно в «национальном вопросе» вспыхнувшем на окраинах империи. Февральская революция фактически уничтожила прежний государственный аппарат, а его остатки сделала недееспособными. Властная вертикаль в стране была уничтожена, а новая система еще не успела сложиться, представляя собою нагромождение всевозможных комиссий и разнообразных комитетов. Создавались они под давлением обстоятельств сопутствующих революции. Эти новые органы, действовали в огромной спешке и довольно хаотично, а их очевидное бессилье влекло к новым кадровым перестановкам и реорганизациям, как в центре, так и на местах. Все прежние государственные структуры, отмененные задним числом, рухнули в одночасье - никто этому в стране почти не воспротивился. Между тем и старые и новые органы власти практически бездействовали. И если в 1917 г. у России был шанс стать демократическим государством, то он по времени остался не реализованным.
В МВД проходили самые масштабные реорганизации. И поэтому «ломка старых структур» составляла главную заботу кн. Г.Е. Львова как его министра. В должности товарищей министра в то время находились: Д.М. Щепкин, кн. С.Д. Урусов, С.М. Леонтьев. Именно им было доверено производить подготовку административной реформы в центре и на местах. Но реальная ситуация уже мало способствовала активной деятельности и явно вышла из-под контроля самих реформаторов.
Поражение на фронте при июньском наступлении русской армии вновь возбудило революционное брожение в Петрограде. При этом остро вставал вопрос об усилении дисциплины в самой действующей армии - изжить в ней дезертирство никак не удавалось. Неоднократно предпринимались попытки Временного правительства и военного командования отправить на фронт поддавшиеся пропаганде революционно настроенные части Петроградского гарнизона. В ответ левыми была организована бешеная пропагандистская кампания, обличающая империалистическую войну и буржуазное правительство «министров-капиталистов». Т.к. большевикам это угрожало потерей влияния на солдат, они лишались тех сил, с помощью которых рассчитывали захватить власть. Эти события вновь, как и в феврале, месяце, привели к волнениям солдат запасных частей из полков, расквартированных в северной столице. Ситуацию обострил также политический кризис в самом Временном правительстве. Он возник в связи с требованиями предоставить автономию - украинской «Центральной рады».
Социалисты, члены правительства, были склонны удовлетворить эти требования, но решительно против выступили кадетские представители. Кризис в правительстве осложнил политическую ситуацию в стране, привел к развалу первого коалиционного правительства.
К началу июля 1917 года активизировалась деятельность всех политических группировок в столице: левых и правых, начались интенсивные переговоры между различными политическими группировками. Церетели в своих воспоминаниях утверждал, что активную роль в них играли масоны. Предполагалось заменить кн. Львова на посту министра-председателя Временного правительства Керенским, что могло способствовать укреплению власти. Он утверждал, что кадеты лишь использовали украинский вопрос в качестве предлога, главное же было стремление переложить ответственность за создавшееся угрожающее положение в стране на своих партнеров по коалиции.
В столице прокатилась волна вооруженных выступлений, связанных с попыткой Советов свергнуть законную власть. А 4 июля Керенский направил на имя кн. Львова резкую телеграмму с требованием «прекращения предательских выступлений, разоружения бунтующих частей и предания суду всех зачинщиков и мятежников». Эта публичная отповедь, вероятно, также явилась одним из поводов к отставке либерального министра-председателя. 7 июля 1917 г. по предложению Военного и морского министра Керенского правительство принимает решение «о расформировании всех воинских частей, принимавших участие в вооруженном мятеже начала июля 1917 года». Было принято предложение «о расследовании организации вооруженного выступления 3 - 5 июля». В действительности Временное правительство, не колеблясь, прибегло к решительным мерам по подавлению беспорядков - кто его за это осудит? Правда большие сомнения вызывают заранее выставленные полицейские пулеметы на крышах при организованных леворадикальными экстремистами стихийных беспорядках на улицах.
Этот же сценарий повторно, уже в октябре месяце принес заслуженный «успех».
В новых обстоятельствах Временное правительство принимает отставку министра-председателя кн. Г.Е. Львова и ряда министров (членов кадетской партии): А.А. Мануйлова, кн. Д.И. Шаховского, Н.В. Некрасова (он остался в составе кабинета, выйдя из членов кадетской партии), А.И. Шингарева, П.Н. Переверзева и управляющего Министерством торговли В.А. Степанова. А 24 июля была принята отставка И.Г. Церетели, В.Н. Львова, И.В. Годнева. Начался иной период истории Временного правительства, новый стиль руководства, который позднее был назван «Правительством спасения революции». Усилия его были сосредоточены, прежде всего, на подавлении политических противников крайне левого толка. Однако это была скорее декларация о намерениях - перечень основных задач, без пояснения механизма и реальной возможности их выполнения. Эти несколько запоздалые меры не могли уже привести страну к успокоению и вскоре ввергли ее в Октябрьской переворот - свержению законного правительства.
Пестуя Россию как свой алексинский сад Львов, старался удержать страну над бездной, куда историей ей суждено было пасть. Он пытался не втягиваться ни в чьи интересы, раздиравшие страну на партии и кланы. Этим «бездействием» князь очень быстро приобрел со всех сторон множество недоброжелателей и врагов, разочарованных сторонников. По мнению Полнера - Георгий Евгеньевич обладал сильным характером, твердой волею, был человеком быстрых решений. То есть человеком, созданным для управления, обладавшим крупным административным талантом и необыкновенным даром общения с людьми. И вот такой человек оказался просто без всякой возможности действовать. Некоторые политические вожди напрасно считали его скорее декоративной фигурой «у руля» власти, гарантирующей правительству столь необходимый авторитет. Они были вскоре разочарованы невозможностью «управлять» Львовым, действительно не имевшим за собою реальной политической силы в виде партий и соратников.
Князь имел только моральный авторитет всей своей беспорочной 30-летней земской службы на благо Отечества. Будучи всю свою жизнь человеком долга, он видел себя лишь главой правительства временного, обязанного привести страну к Всероссийскому земскому собору, который один вправе решить будущую судьбу народов. Георгия Евгеньевича, видимо, справедливо упрекают в слабом и нерешительном Временном правительстве. Но попробуйте сами управлять, опираясь только на силу Закона, там, где новый закон не написан, да и никогда не был в почете! Мало того, Львов прошел мимо искушения властью и властью практически безграничной для нашей полуазиатской страны. «Далеким он был и от всякой символики власти, ибо хотел, как можно глубже раскрыть пропасть между старой и новой Россией…» - писал о князе А.Ф. Керенский.
Однако в условиях революционного хаоса и буйства на первый план выходили уже иные силы и люди. Временное правительство во главе со Львовым, по нынешним нашим современным меркам, было слабым и безвольным. Эти люди, искренне жаждавшие перемен, стремившиеся к ним, просто не понимали, какие силы побудили. Не понимали, что настали времена большой крови, миллионов жертв. Пожалуй, нет события в новейшей истории России более искаженного и умышленно фальсифицированного, чем история русской революции. Безусловно, главным фактором, действовавшим ранее, да и частично теперь, являлась диктатура идеологии большевизма и закоснелая во времени концепция Октябрьской революции.
Напряженнейшая работа и изнурительная политическая борьба совершенно истощили силы Георгия Евгеньевича. Осенью 1917 г. князь долго лечился, покидая Москву он выехал в Сибирь, которую всегда считал краем безграничных хозяйственных возможностей. Хотел заняться тем, что умел лучше всего - конкретным делом, а не бороться с политическими противниками. Когда все рухнуло, за Уралом была реальна угроза смерти, пока матросы везли его арестованного, на каждой остановке показательно выводили к стенке «расстреливать». Затем тюрьма в Екатеринбурге совсем неподалеку от печально-знаменитого дома Ипатьева и вызволение из нее. В условиях гражданской войны Львов сумел не замарать свои руки кровью, а в эмиграции всемерно помогал сотням тысяч российских беженцев, создавая для их поддержки различные фонды.
И здесь, в своей невольной эмиграции, незаурядная личность Георгия Евгеньевича предстает перед нами многоплановой, мимо которой не прошли иные мифы и легенды, а часто и прямая клевета, созданные его политическими противниками, разочарованными сторонниками и различными недоброжелателями. Человек, который до последних дней не оставлял практической работы, трудясь и на чужбине. Ему еще повезло: до последнего этапа пути - Парижа добрались совсем не многие из сверстников и единомышленников-друзей Георгия Евгеньевича.
Когда несколько лет назад пала берлинская стена, вместе с нею рухнула стена многолетнего молчания о русской трагедии эмигрантов 1-й волны начала XX века. Память о русском зарубежье - это память и о деятельности Земгора, организации, возглавляемой кн. Львовым в первые безысходные годы невольной эмиграции. Что знаем о них мы, люди, помнящие красноречивые уроки истории, которые проходили в юности. Не только в учебниках, но и в патриотических пьесах и фильмах перед нашими глазами маячила романтическая фигура «красного» героя, который неизменно побеждал изнеженного и циничного «человека прошлого». В крайнем случае, рядом энергичных доводов герой заставлял его морально подчиниться: идти убирать улицы, разбирать мусор разрухи, строить дороги, учить детей и даже чинить кремлевские часы…
Но сотни тысяч людей не желали этого делать, они не признали новой власти и социального порядка. Пройдя через потоки злобы и жестокости, насилия гражданской войны, пережив ужасное разложение страны, ее разруху, осквернение церквей, зверства чрезвычаек и многое другое эти люди (в большинстве своем русская интеллигенция, военные и чиновники) в ужасе бежали. Став беженцами им пришлось пройти тот крестный путь расставания с Родиной, что стал известен нам по нередким теперь книгам воспоминаний. Наших соотечественников-россиян ждали скитания по разным странам в поисках места для жилья и воспитания детей. Поиск работы, как правило - трудной, физической, чтобы только прокормить себя и семью.
Тяжесть взаимной ненависти, разделившей страну на два лагеря, не проходит так быстро. Насилие и грабежи пронеслись не только по всей территории страны, но и по душам этих людей. То, что творилось не только «красными», но и «белыми», и «зелеными», наполняло новыми слезами и кровью чашу страданий народа, путая в его сознании все эти цвета. Страшен и чудовищен русский бунт «бессмысленный и беспощадный», но в новых условиях надо было жить и налаживать эту новую жизнь.
Настало время новых трудов для Георгия Евгеньевича в его невольной эмиграции. Нам теперь известна эпопея с фантастическим вызволением его из тюрьмы в Екатеринбурге, а оттуда путь к адмиралу А.В. Колчаку, как Верховному правителю России и руководителю борьбы с большевиками в Сибири. Львов участвовал во 2-м Челябинском совещании (20-25 августа 1918 г.) представителей «Комуча», Сибирского и Уральского временных правительств. Георгий Евгеньевич покинул страну с полномочиями от уфимской Директории - «Временного Всероссийского правительства», которое решило направить его в США для переговоров с американским правительством о военной и материально-технической помощи сибирским антибольшевистским силам. В сентябре-октябре 1918 г. из Владивостока через Токио и Сан-Франциско князь прибыл в США, для встречи с президентом Вудро Вильсоном. Америка, а затем и Европа, куда за помощью к правительствам этих стран он обращался и надеялся - не принесли желаемых результатов, и вот Георгий Евгеньевич во Франции.
Пока в Сибири шли бои, он собирал средства на санитарное обеспечение Белой армии, а позже, когда Гражданская война в России закончилась, - на пропитание русских беженцев в столицах и на окраинах Европы. Некоторое время, пока беженцы были в моде, его обращения к состоятельным филантропам давали результаты. Вскоре, однако, милости их стали оскудевать, на первый план выходили новые мировые проблемы, деньги же катастрофически иссякали.
Представители французского правительства категорически заявляли, что перестанут оказывать помощь беженцам к 1 января 1921 г., и предложили образовать общественный русский беспартийный благотворительный комитет. Между тем в эмиграции после эвакуации оказались представители Земского и Городского союзов, работавшие на Юге России. Русские дипломатические представители, у которых на руках оставались еще довольно значительные казенные средства, готовы были помочь беженцам через аполитический благотворительный Комитет. Совещание послов, стремившееся всячески достигнуть столь трудно достижимого объединения представителей русской общественности, постановило даже, что в случае образования проектируемого Комитета, все ассигнования послов на нужды беженцев пойдут исключительно через посредство такого центрального Земско-Городского Комитета.
Кн. Львов вместе с Советом местной французской организации помощи беженцам («Объединения земских и городских деятелей во Франции») взял на себя почин в создании намеченной центральной организации. В конце 1920 г., за подписью Георгия Евгеньевича разосланы приглашения прислать в Париж своих делегатов всем центральным органам Земского и Городского союзов, а в январе 1921 г. собравшиеся делегаты обсудили и приняли общие положения устава «Российского Земско-Городского Комитета помощи российским гражданам за границей». При этом в качестве основного руководящего начала было установлено, что Комитет является учреждением аполитическим, преследующим исключительно гуманитарные задачи - оказания всякого рода помощи всем без различия нуждающимся русским гражданам за границей.
Объединение это состоялось вокруг имени Львова, и в последующие годы он неизменно, до самой своей кончины, избирался председателем обеих организаций - местной, французской («Объединения земских и городских деятелей во Франции») и - центральной, для всех стран, куда сумели попасть русские беженцы. Самая трудная часть работы - приискание средств - всецело легла на плечи князя, вместе с тем с горечью пришлось убедиться, что у ряда эмигрантских общин он далеко не пользуется тем престижем, к которому привык. Само имя Георгия Евгеньевича, да и некоторые иные деятели Земгора вызывали в среде военных Добровольческой армии и иных «правых» эмигрантских сообществ - подозрительность, раздражение, подчас даже и откровенную ненависть...
И ныне существует множество измышлений о последних годах жизни кн. Львова. Здесь было бы уместным развенчать некий миф о «бедной» жизни Георгия Евгеньевича и его занятиях - сочиненный уже современными авторами из неважно прочитанных ими страниц воспоминаний Т.И. Полнера. Это не трудно сделать, процитировав письмо, что прислал автору Н.В. Вырубов: «…зачем писать, что Г.Е. бедствовал в Париже. Это совершенно не правильно. Он жил скромно, как это было в его природе, но не бедно. Под Парижем, в Boulogne, где мы жили, на удобной квартире жизнь была нормальная и без нужды (подчеркнуто Вырубовым - И.С.). Г.Е. жил на средства Земгора, у него был служащий и маленький дом в деревне недалеко от Парижа, который он купил. В деревне он помогал крестьянам потому, что он любил это делать. Никаких заработков ремеслом или трудом не было - это все выдумано». Думается, что комментариев к данному письму не потребуется - вся жизнь Львова прошла перед нами.
Князь и ранее через Земско-Городской комитет стремился привлечь средства в кассу «Объединения» и предпринимал даже личные сборы на его нужды. Так, например, благодаря авторитету Львова и его настойчивым хлопотам, удалось привлечь пожертвования на создание в Париже детского сада, который прекрасно функционировал во все последующие годы. Но главное внимание князя и основные заботы его сосредоточивались с 1921 г. на деятельности Земгора («Земско-Городского Комитета помощи российским гражданам за границей»). Задачи этого учреждения сводились к привлечению средств из различных источников на помощь беженцам и распределению их между многочисленными организациями, работавшими в разных странах по оказанию этой помощи.
Она носила самый разнообразный характер и распространялась на приискание работы, продовольствие, снабжение одеждой, обувью и жилищами, лечение, обучение, благотворительность. Главные усилия благотворительных организаций (и Лиги Наций в том числе) свелись к расселению русских беженцев в балканских странах. Но Сербия и Болгария, разоренные войною, требовали обеспечения хотя бы ближайшего будущего переселяемых к ним беженцев, а средства, находившиеся в распоряжении Финансового совета послов, не были, конечно, безграничны. Они быстро таяли. Львов участвовал в совете и защищал в нем всячески сметы Земгора. Еще первый, обширный отчет Земгора за 1921 г., учитывая области работы, подлежащие сокращению, сообщал: «Наибольшего внимания и напряжения сил требует культурно-просветительная помощь детям. Это единственный род помощи, который до сих пор не потерпел сокращений. Детям принадлежит будущее, их воспитание и образование вызывают во всех наибольшие симпатии и сочувствие…». Нам известен давний интерес Львова к проблемам детского образования. Еще в начале века в своем родовом имении в Поповке, он открыл «министерскую» сельскую школу. Князь также широко занимался вопросами участия земства в деле народного образования Тульской губернии.
Когда наметилась неизбежная необходимость значительных сокращений, естественно, Земгор в план дальнейших работ выдвинул культурно-просветительную деятельность и значительно сжал трудовую, благотворительную, медико-санитарную помощь. Ранее именно этими областями работы ведал главным образом Земский союз. В смете на 1923 г. намечалась ликвидация многих его учреждений, а часто по обстоятельствам - и всего земского дела. Но Георгий Евгеньевич не сдавался: ему удавалось привлечь средства из совершенно новых источников. Так Сербия, и Болгария, и Чехословакия оказывали в меру сил помощь русским беженцам и их учреждениям, находившимся в пределах каждого из этих государств. Львов в личных беседах с некоторыми государственными людьми сумел убедить собеседников в необходимости выйти за пределы своих стран в помощи, оказываемой русской молодежи, и поддержать культурно просветительные начинания Земгора и в других государствах. Так создалась новая крупная дотация, возраставшая в последующие годы и дававшая возможность не только сохранить, но даже и расширить культурно-просветительные учреждения Земгора. Что дало новый толчок к начавшемуся уже постепенному сосредоточению работы Земско-Городского комитета возглавляемого князем именно на школьном деле и на заботах о русских детях. В 1921 г. на эту статью расходовалось всего 21,4 % общего бюджета, в 1922 г. - 50,8 %, в 1923 - 78,1 %, в 1924 г. - 83,4 %, а на 1925 г. назначено уже 91,1 %.
Именно дети, чье положение, лишенное силой обстоятельств образования, воспитания и элементарных условий нормального человеческого существования, причиняло русской эмиграции особенную боль. Поэтому одной из важнейших задач интеллигенции в изгнании являлась забота о своем подрастающем поколении, воспитании его в духе лучших традиций российской культуры. Чтобы эмигрантская молодежь, получив запас полезных знаний и навыков, оставалась в то же время русской по духу, своему чувствованию и знанию России.
Известно, что потоки русских беженцев вливались в Европу тремя путями. С юга, через Константинополь, где вместе с отступающими белыми армиями генералов А.И. Деникина и П.Н. Врангеля (1920 - 1921 гг.) шла активная эвакуация уходящего с ними гражданского населения. Другой известный путь - сухопутный, шел через границы прибалтийских государств (бывших ранее частью империи), где многие эмигранты и оседали. Третий путь - существовал на Дальнем Востоке, он шел через Владивосток, в основном в Китай и Маньчжурию.
Безотложные меры, которые предприняли европейские правительства для ограждения себя от голодных толп беженцев, привели к тому, что основным их массам не удалось расселиться более или менее равномерно по всей Европе. Они были задержаны и осели на путях своего бегства из страны: южная группа беженцев - в Турции и Балканах, по преимуществу в славянских землях; восточная - в прибалтийских государствах, в Польше и Финляндии. В остальные страны Европы первоначально проникла лишь незначительная часть беженцев, более состоятельных или чуть более предприимчивых. Численность русских беженцев 1-й волны в Европе ни разу не была установлена какой-либо официальной регистрацией; тем более не существовало и статистики. Сотни тысяч беженцев из Советской России, рассеянные во множестве окрестных с ней стран нуждались буквально во всем: жилье и хлебе насущном, работе, образовании для детей, медицинском обслуживании. В 1921 году воссозданный в Париже «Российский Земгор» под руководством кн. Львова по всей Европе от Балкан до Франции организовал сотни русских школ, амбулатории, больницы, дома для престарелых. Представители его присутствовали на заводах, где трудились русские люди, а о простой и повседневной им помощи рассказывать можно очень долго.
Для очередного сбора средств Георгию Евгеньевичу довелось прожить в Америке 5 месяцев (1921-1922 гг.) - почти столько же, сколько он занимал пост главы Временного правительства. За это время он провел сложные переговоры со многими общественными и государственными деятелями, сумел убедить их не только в том, что гуманитарная помощь необходима нуждающимся эмигрантам, но и ввиду повального голода - должна быть оказана и Советской России.
Куда только не бросала Львова судьба: Дальний Восток, Маньчжурия, Канада, Франция, США, страны и люди, а вспоминал он всю жизнь о родительской деревне Поповке - своей малой родине. Его воспоминания поэтичны, дышат простотой и сердечностью, любовью к родному Тульскому краю. Недавно они были повторно опубликованы в России издательством «Русский путь». Это же издательство выпустило и биографические воспоминания Т.И. Полнера - секретаря и друга кн. Г.Е. Львова, что дает нам возможность непосредственно, а не в вольном пересказе, с ними познакомиться.
Кн. Георгий Евгеньевич Львов скоропостижно скончался 6 марта 1925 г., на 64-м году жизни. Погребенный на русском кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем ныне его прах покоится там под скромной мраморной семейной плитой среди бесчисленного множества русских могил. Львов по кругу родственных и дружеских связей принадлежал к русской аристократической элите и прошел путь в большей или меньшей степени общий для той ее части, что прокладывала дорогу новым и демократическим веяниям в стране. Не приняв революции в ее первозданном виде князь был вынужден покинуть родину и пройти тяжкий крестный путь невольного эмигранта, не желая приспосабливаться к иным социальным условиям. Судьба Георгия Евгеньевича прекрасна и трагична. К 1917 г. не было в России ни одного человека не знающего о нем, а сегодня, увы, вспоминают только историки-специалисты, да еще немногие эрудиты.
В ясные дни конца октября - начала ноября 2001 г. в Тульской области произошло знаменательное явление. В г. Алексин прошла 3-х дневная региональная конференция посвященная 140-летию кн. Георгия Евгеньевича Львова: «Местное самоуправление: традиции и современность», собравшая около 100 представителей, в том числе и из Франции. Это замечательное событие для тульского края - впервые в таком объеме сюда вернулось имя видного общественного деятеля и земца, немало сделавшего для его жителей и всей России. Там присутствовали ученые историки и земские деятели из Тулы и Москвы, представители тульского губернатора Стародубцева и потомки рода кн. Львовых. Приехали делегаты местных тульских регионов и председатель русского «Земгора» во Франции Ю.А. Трубников. Все три дня, отложив иные свои дела, председательствовал на конференции мэр города Алексина А.Ф. Ермошин, без энергии и решительного напора его команды эти события вряд-ли произошли бы здесь.
Темой «Львовских дней в Алексине», проведенных уже в октябре 2002 г., стало «Развитие земских традиций в деятельности современных представительных органов местного самоуправления». Одной из наиболее актуальных здесь была признана задача привлечения к совместной деятельности максимального числа сторонников идеи возрождения историко-культурных традиций, бытующих в малых городах России. А 17 февраля 2003 г. в Алексине состоялась учредительная конференция, принявшая Устав новой общественной организации «Историко-просветительского общества имени кн. Георгия Евгеньевича Львова» («Львовского общества»). Достойно реализуются и иные замыслы, получившие отражение в «Львовском проекте», а это: 2 ноября 2001 г. в селе Поповка (имении кн. Львовых) открыт мемориальный знак в честь 140-летия со дня рождения Георгия Евгеньевича. 24 мая 2003 г. в центре города Алексина открыт памятник кн. Г.Е. Львову (автор - скульптор И.Ю. Соснер), а 26 ноября 2004 г. открыт первый в России музей истории местного самоуправления, центральная часть экспозиции которого посвящена деятельности Львова на земском поприще.
Возвращение имени Георгия Евгеньевича в памяти последующих поколений постепенно обретает твердость нерушимого камня. Именно это понуждает различных исследователей заниматься тщательными поисками и изучением жизни и творческого наследия Львова, которое, увы, дошло до нас не в полном виде - по ряду известных причин. Совсем недавно значительным тиражом вышел сборник статей «Кн. Георгий Львов. Возвращение имени», финансово поддержанный Некоммерческой организацией Научным Фондом теоретических и прикладных исследований «Либеральная миссия». Этим же Фондом в стенах конференц-зала ММВБ было проведено широкое обсуждение «уроков» Февральской революции 1917 г. с презентацией сборника о судьбе кн. Львова.
Эпоха бурных перемен на все накладывает свой тот или иной отпечаток. Великие люди живут не вне места и пространства, но, наоборот, через них всего сильнее отражаются типичные черты времени. Так было и с Георгием Евгеньевичем. Его быстрое, почти сказочное возвышение от скромного тульского помещика до премьер-министра, а фактически правителя новой и демократической России, его успехи на общеземском поприще, создавшие славу «практического» гения, и, наконец, печальный закат жизни в эмиграции, одинокая кончина - все это находится в тесной зависимости от его эпохи. Время, а не герои диктуют события. Бурный двадцатый век канул в вечность, давно угасла великая тень «нового» порядка, потрясавшая ужасом мир. Во мрак прошлого история проливает свой яркий свет, и перед нами предстает, как живая, фигура этого необыкновенного и молчаливого человека. Львов не умел держаться среди большого собрания; не имел ни громкого голоса, ни красноречия, ни способности управлять собранием. В этих случаях он путался в словах, говорил тихо и, видимо, конфузился. Но в частной, немноголюдной беседе это был один из самых обаятельных людей. Беседа с ним была увлекательной. Меткое слова, живая речь, и разностороннее знание жизни народной, умение увлечь своего собеседника - все это привлекало к нему. На этих страницах сквозь осколки жизни самого кн. Георгия Евгеньевича Львова проступает судьба целого поколения русских общественных и земских деятелей, живших мечтою об общенародном благе - людей, история которых еще не написана.
Данный текст является сокращенным вариантом уже изданной книги (2006 г.) с одноименным названием и тиражом 800 экз. Издание вошло в шорт-лист Третьего Всероссийского конкурса региональной и краеведческой литературы «Малая Родина». Он проводился Федеральным агентством по печати и массовым коммуникациям совместно с Генеральной дирекцией Международных книжных выставок и ярмарок при участии Центра исторического краеведения и москвоведения РГГУ и Кафедры региональной истории и краеведения ИАИ РГГУ. На конкурс поступило около 500 книг от более чем 140 издательств из 72 российских регионов. Книга "Князь Георгий Львов. Возвращение имени" как номинант конкурса получила - почетную грамоту: http://www.roskraeved.ru/all-news/mar16_2007.html
По всем вопросам и о приобретении книг прошу обращаться к автору-составителю.
В рамках рубрики «Исторический календарь», мы начали новый проект, посвященный приближающемуся 100-летию революции 1917 года. Проект, названный нами «Могильщики Русского царства», посвящен виновникам крушения в России самодержавной монархии ‒ профессиональным революционерам, фрондирующим аристократам, либеральным политикам; генералам, офицерам и солдатам, забывшим о своем долге, а также другим активным деятелям т.н. «освободительного движения», вольно или невольно внесшим свою лепту в торжество революции ‒ сначала Февральской, а затем и Октябрьской. Продолжает рубрику очерк, посвященный князю Г.Е. Львову, на долю которого выпало стать первым главой революционного Временного правительства .
Князь Георгий Евгеньевич Львов родился 21 октября 1861 года в Дрездене. Его семья была родовитой (Рюриковичи), но относительно небогатой. Окончив частную Поливановскую гимназию в Москве (1881) и юридический факультет Московского университета (1885), Львов до 1893 г. служил членом Тульского губернского присутствия, но в 1903-м вышел в отставку в знак протеста против «произвола властей», заключавшегося в использовании воинских команд при подавлении крестьянских волнений. Поселившись в родовом имении Поповка Тульской губернии, Львов посвятил себя сельскому хозяйству и земской деятельности, получив вскоре широкую известность на этом поприще. Князь был председателем Тульской губернской земской управы (1903‒1906), принимал участие в земских съездах, состоял в оппозиционно-либеральном кружке «Беседа», в «Союзе освобождения» и «Союзе земцев-конституционалистов», был хорошо знаком со Львом Толстым, который одобрительно высказывался о деятельности Львова. Будучи убежденным толстовцем, Львов исходил из прекраснодушного принципа, что главной задачей общественного деятеля является содействовать «постепенному обновлению общественного строя в целях устранения из него господства насилия и установления условий, благоприятных доброжелательному единству людей» .
«Так сложилось, ‒ позже вспоминал князь, ‒ что я попал в этой жизненной борьбе в лагерь новых сил. Все воспоминания мои связаны не с защитой и отстаиванием уходящего прошлого, а с наступательным движением вперед, с борьбою во всех направлениях за новые формы жизни». В этот период, вспоминал кадет Ф.И. Родичев, «Львов был по чувствам своим демократом. Он любил народ, простонародье, свободно чувствовал себя в нем, верил в него, сохраняя до конца дней "веру гордую в людей и в жизнь иную"».
Таким образом, к революции 1905 года князь Г.Е. Львов стал одним из лидеров земского либерального движения. Летом 1905 года он был в составе делегации, которая обратилась к Императору Николаю II с призывом незамедлительно созвать «народных представителей» и скорее заключить мир с Японией для достижения внутреннего спокойствия. А осенью того же года князь вступил в ряды леволиберальной Конституционно-демократической партии. Став депутатом I Государственной думы, Львов вошел в кадетскую фракцию и принял участие в работе ряда думских комиссий. При этом следует отметить, что Львов находился на правом фланге кадетской партии и держался особняком, так как по ряду вопросов был гораздо ближе мирнообновленцам ( называл Львова «сомнительным кадетом»). Когда после роспуска I Думы оппозиционные депутаты подписали знаменитое «Выборгское воззвание», призывавшее к гражданскому неповиновению властям, Львов хоть и осудил разгон первого состава народного представительства, но воззвание подписывать не стал, «не будучи в силах сломить своего сопротивления акту, который он считал нецелесообразным и вредным».
Относительная умеренность князя (равно как и его происхождение), видимо и стали причинами, по которым сначала С.Ю. Витте (1905), а затем П.А. Столыпин (1906) предлагали ему войти в состав коалиционного правительства из представителей высшей царской бюрократии и оппозиционных политиков, однако выдвинутые Львовым требования (созыв Учредительного собрания и др.) сделали подобное соглашение невозможным.
После роспуска «Думы народного гнева», Г.Е. Львов с головой ушел в благотворительную деятельность. Он участвовал в борьбе с голодом, пытался оказывать помощь переселенцам во время аграрной реформы П.А. Столыпина, для чего специально ездил изучать переселенческое дело в Канаду и США. В 1913 году князь был избран московским городским головой, но его кандидатура была отклонена консервативно настроенным министром внутренних дел Н.А. Маклаковым.
Когда разразилась Первая мировая война, Г.Е. Львов был выдвинут либеральной общественностью на пост руководителя «Всероссийского земского союза помощи больным и раненым военным». Выбор этот был не случаен, так как во время Русско-японской войны князь был главноуполномоченным общеземских организаций по оказанию помощи больным и раненным воинам. Избрание это, состоявшееся на всероссийском съезде представителей губернских земств, произошло весьма своеобразно. Член Государственного совета В.И. Гурко, считавший Львова «земским интриганом», «беспринципным честолюбцем» и «разрушителем Русского государства», вспоминал: «Его первой заботой было воскрешение общеземской организации, причем, разумеется, он приложил все старания, дабы стать во главе этого дела. Не имя никаких формальных связей с земством, так как он давно уже не состоял гласным ни губернского, ни уездного земства (его родной уезд Тульской губернии, досконально его знавший, уже давно его забаллотировал), он тем не менее ничтоже сумняся решил возглавить собственной персоной общеземскую организацию. Проникнуть наверх и усесться на председательское кресло каким-либо косвенными путями было для него делом привычным. Достиг он этого и в данном деле» . «Князь не был избран представителем какой-либо земской организации, однако, ссылаясь на прошлые заслуги и сохранившиеся якобы еще с японской войны средства, которые был готов направить в распоряжение Союза, он добился своего участия сначала в съезде, а затем и в его президиуме, ‒ пишет историк О.Р. Айрапетов. ‒ Поскольку безусловный фаворит съезда ‒ председатель Московской губернской земской управы Ф.В. фон Шлиппе отказался от участия в выборах председателя, считая, что в этот момент земскую организацию не может возглавлять лицо с немецкой фамилией, эта процедура быстро приобрела характер постановочного фарса» . А через год Земский союз объединился со Всероссийским союзом городов в «Земгор» и, таким образом, Львов стал председателем объеденной организации.
Земский союз получал миллионные субсидии от правительства для организации помощи воющей армии, оборудования госпиталей и санитарных поездов, поставок одежды и обуви для фронта, организации эвакуации мирного населения, создания госпиталей и складов и т.д. «Г.Е. Львов был убежденным либералом и разделял общую убежденность земцев в том, что коррумпированная бюрократия не в состоянии честно и эффективно тратить народные деньги» , ‒ отмечает Айрапетов. Но при этом, продолжает историк, «сам он, судя по всему, в принципе не считал контроль необходимым, с готовностью отвечая согласием поставить подпись на запросы земств, не ознакомившись с их содержанием. После первого же "делового" разговора с главой Земского союза у губернского предводителя самарского дворянства создалось впечатление, что "во всех делах, намерениях и отчетности должен царствовать сильнейший произвол, партийное засилие и безграничный денежный хаос". В то же время земцы были категорически против контроля над Земским и Городским союзами со стороны государства, что было бы оправдано в случае, если бы их организации существовали на собственные, то есть на общественные средства. Главу Земского союза это не останавливало, Г.Е. Львов вообще был сторонником безостановочного движения к цели. "Когда штурмом, на ура, берут крепость, ‒ говорил он, ‒ нельзя озирать назад. Остановка на миг может погубить все дело. Вот почему на полном ходу все развивающейся работы Всероссийский земский союз не может дать подробного отчета о своей деятельности"» . В итоге, как не трудно догадаться, огромные государственные субсидии тратились «общественниками» нецелесообразно, а то и прямо не по назначению. Деньги, выделяемые на помощь армии, шли на усиление либеральной оппозиции. Как замечал придерживавшийся либеральных взглядов философ Е.Н. Трубецкой, глава Земгора князь Г.Е. Львов «стремился утереть нос правительству» (на правительственные же деньги) и возвеличить общественность. Кадет В.А. Маклаков также признавал, что наряду с помощью фронту, лидеры общественных организаций преследовали и другую цель - «воочию показать преимущество "общественной" работы над "бюрократической"». «Вся работа союзов (земского и городского - А.И .) была поэтому работой и политикой», - резюмировал он. Глава МВД князь Н.Б. Щербатов, вынужден был признать, что создание Земгора было «колоссальной правительственной ошибкой», поскольку нельзя было допускать возникновения подобной организации без устава и определения грани ее деятельности. В итоге, констатировал князь, общественные организации «превратились в огромные учреждения с самыми разнообразными функциями, во многих случаях чисто государственного характера, и заменяют собою правительственные учреждения». Однако закрыть их глава МВД признавал уже невозможным, в связи с тем, что эти организации работают на армию и репрессии против них могут вызвать политические осложнения. «...Образ действий правительства по отношению к общеземской организации, ‒ отмечал В.И. Гурко, ‒ был совершенно непонятный. Относясь к ней с полнейшим недоверием и нередко это высказывая, оно одновременно снабжало ее десятками миллионов, причем не подчинило их расходование какому-либо контролю. Под тем предлогом, что земские учреждения не подчинены Государственному контролю, а ревизуются своими же выборными органами, Львов убедил Маклакова и правительство, что никакая правительственная ревизия расходования общеземской организацией отпущенных ей государством сумм не допустима, что это было бы оскорблением земства и общественности». «Это была ирония судьбы, ‒ вспоминал министр финансов П.Л. Барк. ‒ Правительство собственными руками снабдило своих политических противников средствами для свержения существующего строя» .
Поэтому восторженные отзывы некоторых политических единомышленников Г.Е. Львова, восхвалявших его организаторские способности, были далеки от действительности. По оценке историка О.Р. Айрапетова, «это был глубоко лично порядочный человек, мягкий по природе, предпочитавший жить иллюзиями, а не реалиями. Убежденный толстовец, он считал возможным сочетать продуктивную работу с отсутствием контроля над подчиненными. Избрание такого человека имело весьма печальные последствия» .
Вместе с тем, Г.Е. Львов стал в годы войны весьма популярной фигурой в либеральном лагере. Член Главного комитета Всероссийского союза городов кадет Н.И. Астров так отзывался о князе: «Репутация кн. Львова как исключительного по размаху деятельности практического работника и организатора признавалась всеми. Известность Львова росла с каждым днем. Его знала вся Россия. Его знала Россия земская и Россия городская. (...) Знала Львова и армия в лице военачальников и солдат, которые повсюду встречали общественную помощь. Эта помощь связывалась с именем кн. Львова. Россия знала его и ценила. Узнавала и научалась ценить и заграница» .
С 1916 года имя Г.Е. Львова фигурировало во многих списках членов предполагаемого «ответственного министерства» или «министерства доверия», которое должно было заменить существующее царское правительство. Как отмечает историк И.Л. Архипов, «в 1916-м ‒ начале 1917 года фигура Львова рассматривалась как одна из ключевых в политической жизни России. В различных общественных кругах он воспринимался почти что "спасителем родины", вокруг его имени возникали окруженные ореолом таинственности легенды» . В это время Львов, завязавший дружбу с начальником штаба Верховного главнокомандующего генералом М.В. Алексеевым, обсуждал с ним планы дворцового переворота, замены Императора Николая II Великим князем Николаем Николаевичем (который, заметим, всячески протежировал Львову) и заточения Императрицы Александры Федоровны в монастырь. «Революция всегда начинается с титулованного аристократа, ‒ отмечал публицист М.А. Алданов: граф Мирабо или маркиз Лафайет, лорд Аргайл или князь Понятовский, принц Макс Баденский или граф Карольи...» . В России эта роль выпала на долю представителя рода Рюриковичей князя Г.Е. Львова.
Когда в феврале 1917 года грянули революционные события, князь 2 марта был назначен временным комитетом Государственной Думы министром-председателем и министром внутренних дел Временного правительства. «Выбор в пользу Львова, сделанный столичными политиками, ‒ отмечает И.Л. Архипов, ‒ напоминал "призвание варяга". Георгий Евгеньевич в последние годы редко посещал Петербург, был не слишком хорошо знаком со многими лидерами, игравшими ключевую роль в дни Февральской революции. Тем не менее, эта дистанцированность от местной политической среды, напротив, лишь прибавляла привлекательность фигуре Львова. Парадоксально, но как выяснилось позже, сами политики, ратовавшие за назначение Львова, пребывали в плену мифов о нем» . В.В. Шульгин вспоминал: «Князь Львов, о котором я лично не имел никакого понятия, ‒ общественность твердила, что он замечательный, потому что управлял Земгором, ‒ непререкаемо въехал в милюковском списке на пьедестал премьера» . (Как утверждал П.Н. Милюков, он уделил «24 часа (...), чтобы отстоять князя Львова против кандидатуры М.В. Родзянко» ). По сути, князь был компромиссной фигурой, которая всех устраивала из-за мягкости его характера, отсутствия диктаторских замашек и формальной внепартийности. Кроме того, как полагают исследователи, не последнюю роль могла сыграть и связь Львова с масонством (с 1907 года он входил в ложу «Малая Медведица»). Рассуждая о причинах стремительного политического взлета Львова, член ЦК кадетской партии А.В. Тыркова-Вильямс, предполагала, что смущавшие ее в князе «ласковая улыбка и лестная обходительность, которой он обволакивал каждого» , и были «тем особым даром, благодаря которому этот средний, скорее серый человек, не обладавший ни большим умом, ни политическим чутьем, создал себе такую широкую репутацию, к несчастью не оправдавшую его деятельность» . И действительно, князь-толстовец, оказавшись во главе новой власти, вскоре совершенно не оправдал возложенных на него либералами надежд.
Его пафосных демагогических речей, в которых Львов рассуждал о том, как «душа русского народа оказалась мировой демократической душой по самой своей природе» и «готова не только слиться с демократией всего мира, но и встать впереди и вести ее по пути развития человеческого на великих началах свободы, равенства и братства» , было явно недостаточно, чтобы совладать с ситуацией и успокоить взбаламученное революцией общество.
«Наиболее далеким от всякой символики революции был сам князь Львов, хотя переживал он ее глубоко, ‒ вспоминал А.Ф. Керенский. ‒ ...Он глубоко верил в народ, жил для него. Но народная толпа его не знала и не узнала. Подойти к ней, броситься с головой в это бушевавшее тогда море, он то ли не мог, то ли не умел, то ли не хотел, ‒ не знаю. Чужим он стал скоро и "своим". Там, в совещаниях Государственной Думы, князем-правителем скоро стали тяготиться. Потом "игнорировать", пренебрегать за "бессилие". Наконец, почти ненавидеть за "попустительство левым"...» . «Надо признать, ‒ писал лидер кадетской партии П.Н. Милюков, ‒ что выбор князя Львова главой революционного правительства был столь же неудачен, сколько он был в свое время неизбежен. Гамлетовская нерешительность, прикрытая толстовским непротивленчеством и облеченная в слащаво-елейный официально-оптимистический стиль, ‒ это было прямо противоположно тому, что требовалось от революционного премьера» . Примерно также оценивал деятельность князя Львова и правый кадет В.А. Маклаков: «Он не только не делал, но и не пытался сделать что-нибудь для противодействия все растущему разложению. Он сидел на козлах, но даже не пробовал собрать вожжи» . «В центре хаоса, ‒ писал кадет В.А. Оболенский, ‒ беспомощная, безвластная фигура главы правительства, который готов во всем и всем уступать» . «Пребывание кн. Львова в Правительстве навлекло на него нареканий и обвинений без числа» , ‒ отмечал Ф.И. Родичев. А кадет Н.И. Астров резюмировал: «Жребий Львова в том, что ему пришлось взять на свои плечи непосильное. Под непосильным он сломился...» .
Свою неспособность справиться с ситуацией понимал и сам князь. В одном из частных разговоров председатель Временного правительства заметил: «Мы ‒ обреченные. Щепки, которых несет поток. (...) Начать борьбу, значит ‒ начать гражданскую войну, а это значит ‒ открыть фронт. Это невозможно...» . «Мне известно, ‒ свидетельствовал М.А. Алданов, ‒ что Георгий Евгеньевич на третий день после революции был уверен в полном ее крушении» .
После провала июньского наступления Русской армии и организованного большевиками выступления в Петрограде, 7 июля 1917 года Г.Е. Львов подал в отставку с постов главы кабинета и министра внутренних дел, уступив свое место председателя Временного правительства А.Ф. Керенскому. «В этот час мог овладеть положением только тот, в ком, как в фокусе, сосредоточилась бы вся воля, все напряжение народное, ‒ отмечал Н.И. Астров. ‒ Львов, с его мистическими образами и отвлечениями, оказался вне революционной действительности, и она его смела. Повинен ли в этом Львов, которого хотели принять не за того, каким он был в самом деле? Ему поручили вести уже тонувший корабль русской государственности среди уже разыгравшейся бури революционной стихии. Задача оказалась не по силам. Но кто мог с ней справиться? Характерно, что, измученный физически и морально, кн. Г.Е., покинув Временное правительство, укрылся Оптиной Пустыни... и там искал ответа на терзавшие его совесть вопросы...» . «Уйдя из Временного правительства, ‒ вспоминал один из его современников, ‒ Львов исчез. Никто не знал, где он. Уже после стало известно, что он провел некоторое время в Оптиной Пустыни. В этом сказалась его религиозность».
После прихода к власти большевиков, Г.Е. Львов под чужим именем поселился в Тюмени, зимой 1918 года был арестован и переведен в Екатеринбург. Воспользовавшись тем, что через три месяца большевики выпустили его до суда под подписку о невыезде, князь спешно покинул Екатеринбург и пробрался в занятый восставшим Чехословацким корпусом Омск. Временное Сибирское правительство поручило Г.Е. Львову выехать в США для встречи с президентом В. Вильсоном и другими государственными деятелями с целью получения помощи для борьбы с большевиками. Но в Америке Львов не достиг абсолютно никаких результатов и в связи с безрезультатностью переговоров, перебрался во Францию, где в 1918‒1920 гг. возглавлял Русское политическое совещание в Париже. Отойдя от политической деятельности, князь, практически лишившись средств, зарабатывал ремесленным трудом и физической работой на фермах, писал мемуары. Жизнь Г.Е. Львова оборвалась 7 марта 1925 года в Париже. После смерти князя, публицист М.А. Алданов назовет его «Кутузовым русской революции», имея в виду то, что он был таким же нетипичным политическим деятелем, как и выведенный пером его земляка Л.Н. Толстого в романе «Война и мир» образ Кутузова-полководца. Другие современники сравнивали то с Дон-Кихотом, то с Гамлетом. На деле же князь Львов был одним из тех многих русских аристократов начала XX века, чьи либерально-демократические «прекраснодушные мечтания» привели в итоге к краху государственности, поражению России в войне и торжеству радикальных левых идей. Монархист А.Д. Муретов в 1917 году справедливо замечал: «Нам, монархистам, (...) смешно было слышать, будто кн. Львов объединил бы в доверии к себе весь народ. (...) Смешно было (...) видеть, что люди всерьез воображали, будто какому-нибудь Львову или какому-то Родзянко народ окажет то благоговейное доверие, какое только что убили в нем к Царю». Так оно и случилось, приняв участие в крушении «старой власти», «новую власть» князь Г.Е. Львов утвердить не смог, моментально растеряв авторитет среди своих же единомышленников, он быстро и бесславно сошел с пьедестала власти.
Подготовил Андрей Иванов , доктор исторических наукЛЬВОВ, ГЕОРГИЙ ЕВГЕНЬЕВИЧ (1861–1925) – русский общественный и государственный деятель, глава Временного правительства России в марте-июне 1917, активный участник земского движения.
Родился 21 октября 1861 в Дрездене. Происходит от удельных ярославских князей и их главного предка – Льва Даниловича Зубатова-Ярославского, в 14 в. служившему вел.кн. тверскому Ивану Михайловичу. Его отец, Е.В.Львов прославился своими либеральными взглядами; включившийся в управление собственными вотчинами лишь после 1861, когда они сильно оскудели и почти не приносили доходов. Мать, Варвара Алексеевна, происходила из семьи мелкопоместных дворян. Детство Львова и его братьев прошло в имении Поповка Тульской губ.; когда дети выросли, семья перебралась в Москву. После окончании гимназии в 1880–1885 он учился на юридическом факультете Московского университета, а по его окончании в 1886 – 1889 работал членом губернского присутствия в Туле. Здесь же вступился за жестоко наказанных начальником крестьян, что привело к его разрыву с местными властями и выходу в отставку.
В феврале 1900 избран земским начальником в Московском уезде. Совмещал работу с хозяйственной деятельностью в имении, которое стало приносить доход. В 1900 стал председателем Тульской земской управы, тогда же женился на гр. Ю.А.Бобринской (умерла в 1903). Неославянофил по политическим взглядам, он быстро стал активным участником земского движения, в начале 20 в. организовывал борьбу с голодом.
Во время русско-японской войны был членом комиссии 360 уполномоченных от 14 губернских земских организаций, выехавшей в Манчжурию для организации передвижных медицинских пунктов для русских солдат. Известна его помощь командующему армией генералу А.Н.Куропаткину в организации в Харбине лазаретов для раненых и их перевозку с полей сражений.
После возвращения в Москву в конце 1904 принимал участие в Первом общеземском съезде, а также и в последующих шести съездов «земцев» 1904–1905. В мае 1905 был в составе делегации от земских организаций, принятых царем Николаем II: делегация была направлена для передачи «адреса» от председателей губернских управ и земских гласных, а также членов городских дум по поводу созыва представительного органа власти. Убежденный толстовец, Львов полагал своей главной задачей содействовие «постепенному обновлению общественного строя в целях устранения из него господства насилия и установления условий, благоприятных доброжелательному единству людей».
После обнародования Манифеста 17 октября, С.Ю.Витте предложил Львову пост министра земледелия, однако он отказался, считая Манифест «великой ложью времени». Был выбран от блока кадетов и октябристов Тульской губ. В I Государственную думу, а после ее роспуска – во II Государственную думу. Как депутат, участвовал в благотворительных мероприятиях по оказанию помощи голодающим и малоимущим погорельцам. Разделял некоторые из идей П.А.Столыпина , в годы премьерства которого был направлен в Иркутск для оказания помощи переселенцам (1908). В 1909 издал книгу Приамурье , в которой критиковал российские власти за неумение обеспечивать быт переселенцев, и за свой счет выехал в Канаду для изучения переселенческого дела. В 1912 его кандидатура на пост Московского городского главы была отклонена министром внутренних дел, усмотревшим в публичных выступлениях Львова «яд противоправительственной пропаганды».
С началом Первой мировой войны Львов, проявив себя как человек недюжинных организаторских способностей, возглавил Всероссийский земский союз помощи больным и раненным воинам (ВЗС), а после объединения этого союза с Всероссийским союзом городов (ВСГ) и создания так называемого Земгора возглавил его. За короткий срок эта организация помощи армии с годовым бюджетом в 600 млн. руб. стала основным общественным институтом, занимавшимся оборудованием госпиталей и санитарных поездов, поставками одежда и обуви для армии (в ее ведении находилось 75 поездов и 3 тыс. Лазаретов, в которых получили лечение свыше 2,5 млн. больных и раненых солдат и офицеров).
В августе 1915 Львов попал в список «правительства доверия», составленный членами «Прогрессивного блока» как претендент на пост министра внутренних дел. В сентябре 1915 участвовал в съезде земских деятелей в Москве, обсуждавшем вопрос помощи беженцам. Год спустя, в декабре 1916, на собрании земцев призывал создать при монархе «ответственное правительство». По воспоминаниям современников (А.И.Гучкова и др.) предлагал в конце 1916 план «дворцового переворота», по которому изменения в системе управления должен был сделать вел. кн. Николай Николаевич, в правительство которого, если таковое будет создано, Львов был готов войти.
В Февральскую революцию 1917 был выдвинут Думой на пост главы Временного правительства (его главным соперником в назначении на этот пост был М.В.Родзянко, но кандидатуру Львова продвинул лидер кадетов П.Н.Милюков). Как глава Временного правительства, со 2 марта 1917 Львов возложил на себя также полномочия министра внутренних дел. 6 марта по его распоряжению функции губернских и уездных властей стали исполнять председатели земских управ как «комиссаров» правительства.
В условиях двоевластия, в распадающемся государстве кабинет Львова объявил амнистию всем заключенным, отменил смертную казнь, национальные и конфессиональные ограничения, ввел хлебную монополию, начал подготовку к созыву Учредительного собрания. Активно начали работать земельные комитеты по аграрному законодательству, была возвращена независимость Финляндии, начались переговоры с Польшей, Украиной, Литвой о самоопределении. Советы рабочих депутатов Львов считал «досадной помехой», а не «второй властью». Тем не менее, 27 апреля 1917 на заседании Временного правительства он выдвинул идею «коалиции с социалистами». Отказываясь понимать такой его поступок и предпочитая «твердую власть», министры П.Н.Милюков и А.И.Гучков 5 мая вышли из правительства Львова.
Но новое, коалиционное правительство с министрами-социалистами лишь ослабило правительственный аппарат и не могло справиться с нараставшими крестьянскими волнениями, которыми был отмечен май 1917. К тому же наступление на фронте, на успех которого Львов надеялся, окончилось поражением. 7 июля 1917 он подал в отставку, уехал в Москву и оттуда удалился в Оптину пустынь . Львов никогда не думал о революции, был сторонником мирной борьбы (современники называли его мастером компромисса); выступал за демократические преобразования, осуществляемые только по инициативе царя. Будущее России он представлял в виде монархии с министрами, ответственными перед законно избранным народным представительством. Когда ему задавали вопрос: «Не лучше ли было отказаться?» (возглавить правительство), он отвечал: «Я не мог не пойти туда».
С приходом к власти большевиков бежал в Тюмень, где был арестован в феврале 1918, препровожден в Екатеринбург. Снова бежал, уже в Омск, связался с представителями белого движения, с их помощью уехал в октябре 1918 в Америку, там встречался с президентом Вильсоном . В 1919 с целью участия в Парижской мирной конференции стал организатором созыва Русского политического совещания из бывших российских послов царской России, деятелей белого движения и эмигрантов. Но его полномочия не были признаны союзническими державами. В апреле 1920 открыл Биржу труда для русских эмигрантов на средства Земгора, часть которых находилась в зарубежных банках в Париже. В том же городе и умер 6 марта 1925.
Ирина Пушкарева
годы правления: 1917 )
ЛЬВОВ Георгий Евгеньевич (1861, Дрезден - 1925, Париж) - русский политический деятель, князь, первый премьер-министр Временного правительства в 1917 г.
Происходил из древнего княжеского рода. Окончил Поливановскую гимназию в Москве и юридический факультет Московского университета. Успешно сочетал хозяйственную деятельность в своем имении с судебной в Тульском окружном суде.
Относившийся с восторгом к Александру II, Львов не принял реакционной политики Александра III. Находясь с 1891 в должности непременного члена губернского присутствия в Туле, Львов вступился за жестоко наказанных начальником крестьян, что привело его к разрыву с местными административными властями и выходу в отставку. Принял активное участие в земском движении и в 1900 был избран председателем Тульской земской управы.
Львов стал широко известен во время русско-японской войны 1904-1905, когда он возглавил уполномоченных земских организаций по оказанию помощи раненым на полях сражений. В 1905 Львов был избран в 1 Государственную думу. Убежденный толстовец, Львов полагал, что главная человеческая задача - содействовать "постепенному обновлению общественного строя в целях устранения из него господства насилия и установления условий, благоприятных доброжелательному единству людей ".
Львов участвовал в борьбе с голодом, пытался оказать помощь переселенцам во время аграрной реформы П.А. Столыпина, ездил изучать переселенческое дело в Канаду и США. В 1913 Львов был избран городским головой Москвы, но его кандидатура была отклонена правительством. С началом первой мировой войны Львов, проявив себя как человек недюжинных организаторских способностей, возглавил Земский и Городской союзы, которые занимались оборудованием госпиталей и санитарных поездов, поставляли одежду и обувь для армии.
После Февральской революции 1917 Львов стал главой Временного правительства и министром внутренних дел. В условиях двоевластия, в распадающемся государстве попытка Львова реорганизовать органы местного самоуправления привела к ослаблению правительственного аппарата, не могла помешать аграрным беспорядкам, классовой розни, посягательствам против личности и делала самого Львов лишь символом "зачатой, но нерожденной власти". Когда в июле 1917 министры-социалисты опубликовали правительственную декларацию с обещанием объявить Россию республикой, созвать Учредительное собрание, приступить к разработке законов о земле и др., Львов заявил о своей отставке, полагая, что министры узурпировали права Учредительного собрания, а их выступление носит демагогический характер. Секретарь Львова записал его слова: "Я ушел потому, что мне ничего не оставалось делать. Для того чтобы спасти положение, надо было разогнать Советы и стрелять в народ. Я не мог этого сделать. А Керенский может ".
Львов удалился в Оптину пустынь. Узнав об Октябрьском перевороте, изменил фамилию и бежал в Тюмень, где в феврале 1918 был арестован ЧК, но сумел бежать в Омск, а оттуда уехал в США, где безуспешно пытался получить оружие и деньги для белой армии. Львов переехал в Париж, где им было создано "Русское политическое совещание", пытавшееся стать центром "белого дела". Львов страдал от ностальгии, надеялся на скорое падение большевиков и оказывал помощь беженцам из России.
ЛЬВОВ ГЕОРГИЙ ЕВГЕНЬЕВИЧ
(род. в 1861 г. – ум. в 1925 г.)
Один из лидеров кадетской партии в России и Февральской революции 1917 г., первый премьер-министр Временного правительства революционной России.
Имя первого премьер-министра революционного демократического Временного правительства России Георгия Львова сегодня известно только специалистам. Головокружительная политическая карьера 55-летнего князя Львова, происходящего из рода Рюриковичей, закончилась бесславным забвением. Уже через год после его отставки мало кто вспоминал о «всероссийском революционном князе-правителе».
Георгий Евгеньевич Львов родился 21 октября 1861 года в Дрездене, куда обедневшая княжеская семья Львовых уехала после продажи имения. В Россию Львовы смогли вернуться лишь через несколько лет, когда получили наследство – имение в Тульской губернии. В 1886 году Георгий Львов закончил юридический факультет Московского университета и был назначен членом Епифанского присутствия по крестьянским делам, позже он служил земским начальником, был членом губернского присутствия в Туле, избирался гласным Тульской земской управы, а в 1900 году стал ее председателем. В 1890-е годы и в начале XX века князь Львов – типичный русский либеральный помещик и капиталистический предприниматель. В его мировоззрении причудливым образом сочеталось славянофильство и западничество, масонство и толстовство, и в то же время он считался в обществе «человеком с безупречной репутацией».
Политическая карьера князя-либерала началась в 1904 году, когда в разгар Русско-японской войны он отправился на Маньчжурский фронт во главе земских медико-продовольственных отрядов в качестве главноуполномоченного земских управ. Львов не только организует питание и медицинскую помощь для солдат, но и лично участвует в сражениях. В знак протеста против бюрократии и войны он публично отказался от дарованной ему царем медали «За Маньчжурию». Сохраняя независимость, Львов поддерживал тесные связи с лидерами либерального движения, вступил в «Союз освобождения» и в партию кадетов, занимался объединением земств в единую общероссийскую организацию.
После Манифеста 17 октября 1905 года премьер-министр Витте предложил Львову пост министра земледелия. С аналогичным предложением обращался к нему и новый премьер – Столыпин. Но Львов выдвинул условия своего сотрудничества – созыв Учредительного собрания, политическая амнистия, отмена смертной казни, предоставление оппозиции половины министерских портфелей. Для властей это было неприемлемо.
В Первую Государственную думу 1905 года Львов был избран от Тульской губернии как представитель блока местных кадетов и октябристов. В Думе он возглавлял Продовольственную комиссию. Выступал с осуждением революционного террора. После роспуска Первой Государственной думы Львов принял участие в революционном совете в Выборге, но отказался подписывать воззвание с призывами к гражданскому неповиновению. В 1906 году он не прошел во Вторую Государственную думу и с головой окунулся в земскую работу. В Москве Львов избирается гласным городской думы, побеждает на выборах городского головы, но его кандидатуру не утвердил министр внутренних дел. Вскоре Георгий Евгеньевич становится главноуполномоченным Всероссийского земского союза помощи больным и раненым солдатам и офицерам, лидером Всероссийского союза городов, лидером союза земств и городов – Земгора.
Совсем недавно появились сведения о том, что Львов принадлежал к масонской ложе «Великий восток народов России». В 1907 году он вступает в ложу «Малая Медведица». Благодаря своему «масонству» Львов наладил связи с «триумвиратом»: Керенский – Терещенко – Некрасов. Именно триумвират и поддержка Гучкова обеспечили Львову пост премьера в революционном правительстве. Уже в 1916 году он рассматривался масонами как ключевая фигура в политической жизни, а императрица требовала от мужа «…выслать Львова в Сибирь».
В первые дни Февральской революции 1917 года кандидатура Львова была предложена думским комитетом на пост революционного премьера и согласована с руководителями исполкома Петроградского Совета, а 2 марта 1917-го был издан последний царский указ о назначении Львова председателем Совета министров. Георгий Евгеньевич стал премьер-министром и одновременно министром внутренних дел именем революции и волеизъявлением государя-императора.
Такой выбор в дни всеобщего хаоса объяснялся умением Львова идти на компромиссы, отсутствием амбициозности и диктаторских замашек. Но в кризисной ситуации он оказался политически бессильным, неуверенным, безынициативным. Правительству Львова не удалось предложить действенных мер по борьбе с экономическим кризисом и анархией. «Князь был уклончив и осторожен: он реагировал на события в мягких, расплывчатых формах и отделывался общими фразами», удивлял «устало-пришибленным видом», «был воплощением пассивности», – сетовали современники. Своим заместителем на время отлучек из Петрограда Львов оставлял министра юстиции Керенского, влияние которого на него было чрезвычайно велико.
Временное правительство под председательством Львова утвердило ряд важнейших актов, касающихся гражданских и политических прав населения: указы о всеобщей политической амнистии и отмене смертной казни, отмена всех сословных, национальных, религиозных ограничений; оно выпустило «Воззвание о земле», в котором признавалась необходимость срочной подготовки земельной реформы. Львов выступил с предложением включить в состав правительства меньшевиков и эсеров.
Уже в мае 1917-го Георгий Евгеньевич был готов подать в отставку, выйти из Временного правительства. В начале июля 1917-го большевики спровоцировали массовые вооруженные выступления в Петрограде. Львов впал «…в состояние ужасной депрессии. Он лишь ожидал моего приезда, чтобы выйти из правительства», – вспоминал Керенский. 7 июля 1917-го Львов подал в отставку, ссылаясь на несогласие с декларацией министров-социалистов, которые предлагали до созыва Учредительного собрания объявить Россию республикой, распустить Думу и Государственный совет, принять эсеровские земельные законопроекты, провести предложения социалистов по рабочему вопросу и госрегулированию промышленности. Львов бросил «служение России» в критический момент, когда партия Ленина уже «показала свои зубы», проведя 3–4 июля вооруженные манифестации в столице под лозунгом «Долой Временное правительство!»
Львов был убежден, что для того чтобы спасти положение, надо разогнать Советы и применить силу. Но сам князь не хотел, да и не умел этого. Он считал, что Керенский сможет «умиротворить Россию». Но Керенский, как и Львов, полагал, что революция должна быть «бескровной». Выйдя в отставку, Георгий Евгеньевич отправился на богомолье в Оптину пустынь, а после Октябрьского переворота отпустил бороду и под чужим именем уехал в Сибирь и поселился в Тюмени.
28 февраля 1918 года Львов был арестован чекистами и доставлен в Екатеринбург. Его заключили в тюрьму поблизости от того места, где под домашним арестом содержался Николай II и его семья. Однако, в отличие от царя, Львову удалось бежать в расположение белогвардейских войск. В октябре 1918 года как представитель белого Сибирского правительства и адмирала Колчака Львов отправился в США, рассчитывая добиться помощи оружием и деньгами для «белого дела». Однако переговоры не увенчались успехом. В конце 1918 года, уже в Париже, Львов создал «Русское политическое совещание», объединившее бывших послов бывшего Временного правительства.
В эмиграции Георгий Евгеньевич возглавлял «Российский земско-городской комитет» и вел очень скромный образ жизни. Летом он бродил по французским деревням, нанимался работать на фермы, шил из кожи бумажники и портфели. А незадолго до смерти взял в аренду небольшой участок земли с яблоневым садом и превратился в обычного французского крестьянина.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.КОРШ Федор Евгеньевич 22.4(4.5).1843 – 16.2(1.3).1915Филолог, академик Петербургской академии наук (1900). Профессор классической филологии Московского и Новороссийского университетов. Преподавал античную словесность в Московском университете (с 1869) и персидскую филологию в
ЛАНСЕРЕ Евгений Евгеньевич 23.8(4.9).1875 – 13.9.1946Живописец, график, театральный художник. Член объединения «Мир искусства». Сотрудничал в журналах «Мир искусства», «Золотое руно», «Аполлон», «Зритель», «Жупел», «Адская почта», оформлял альманах «Факелы». Иллюстрации к книгам
НЕЛЬДИХЕН Сергей Евгеньевич наст. фам. Ауслендер;1891–1942Поэт. Член 3-го «Цеха поэтов». Публикации в альманахе М. Кузмина «Абраксас» (1922–1923). Стихотворные сборники «Ось» (Пг., 1919), «Органное многоголосье: 1. Праздник (Поэма-роман. Ч. 1). 2. Треть года (Стихи)» (Пг., 1922), «Праздник
ТАММ Игорь Евгеньевич (1895–1971)
ЖАБОТИНСКИЙ ВЛАДИМИР ЕВГЕНЬЕВИЧ Настоящее имя – Зеев Вольф Ионов(род. в 1880 г. – ум. в 1940 г.) Писатель, журналист, переводчик, видный деятель сионистского движения. Свободно владел русским, французским языками, ивритом. Долгие годы имя Владимира Евгеньевича
В.Ильин Ростислав Евгеньевич АЛЕКСЕЕВ Хороша Волга… И когда лежит не шелохнется в сияющей радости полдня. И когда долгая ночь кутает реку в черное покрывало, и цветные огни бакенов, буев, импульсные отмашки и бортовые огни судов кажутся россыпями самоцветов. И когда
Глава временного правительства князь Георгий Евгеньевич Львов 1861–1925 Родился 21 октября 1861 года в Дрездене. Из старинного княжеского рода, из ярославской ветви династии Рюриковичей.В 1885 году окончил Юридический факультет Московского университета. С 1887 года Георгий
АКАДЕМИК ИГОРЬ ЕВГЕНЬЕВИЧ ТАММ Он не входил, а скорее вбегал в лабораторию - маленький, быстрый, с добрыми внимательными глазами. Здоровался со всеми, на ходу произнося: «Ну, что у вас нового, товарищи?»Это была Казань военного времени. Год 1943-й. Большинство эвакуированных
Бибиков Георгий Евгеньевич ПолковникРодился 6 апреля 1881 г. Из потомственных дворян, уроженец Владимирской губернии. Православного вероисповедания.Зачислен в пажи-кандидаты Высочайшего Двора 24 ноября 1890 г. Определен в Пажеский корпус из 1-го Кадетского корпуса 18 ноября
Леонтьев Михаил Евгеньевич Генерал-майор Генерального штабаРодился 8 ноября 1881 г. Окончил Пажеский Его Величества корпус и Николаевскую академию Генерального штаба (1908 г.).Из Пажеского корпуса выпущен 1 сентября 1900 г. корнетом в Лейб-гвардии Драгунский полк. Произведен в
ЧЕРЕМУХИН Александр Евгеньевич Александр Евгеньевич Черемухин родился в 1915 году в Кургане в семье рабочего. По национальности русский. Член КПСС с 1943 года.После окончания шести классов неполной средней школы поступил в Курганское железнодорожное училище. С 1935 года